Случай с Гройсом. Комментарии к комментатору

В.З.

grois
Философ и культоролог Борис Гройс не так давно высказался против бойкота Второй киевской Биеннале. Он так же отказался от роли куратора дискуссионной платформы, сославшись на зацикленности местных варваров на «внутриукраинской проблематике». Это не самая лучшая новость для украинских государственных институций. То есть правящая Партия Регионов выиграла тактически, но потерпела стратегическое поражение. Почтенный интеллектуал осудил бойкот, но придавать заграничный блеск местному мероприятию он не будет. Это презрительное отношение к художникам зависимой страны империалистической полупериферии вместе с робостью (ведь могли и нагрубить во время Биеннале) определенным образом характеризует несостоявшегося модератора дискуссий.

Гройс является не просто теоретиком искусства, но и селебрити. Он не так популярен как Леди Гага, Пэрис Хилтон или Славой Жижек. Не так. Но для определенной аудитории он вполне авторитетен. Является одним законодателей моды для художественной среды. Для этого у него есть весь набор качеств. Он красиво говорит в интервью о марксизме, интернете и массе других модных тем. Это сейчас очень востребовано. Он вовремя поддержал акции Pussy Riot. Это подчеркивает его оппозицию консерватизму. Он имеет репутацию, историю, связи и статус. Все, что нужно для того, чтоб быть успешным производителем на рынке идей. И еще он пишет работы, которые вступают в противоречие с его же поступками. Противоречие так «диалектично». Быть «диалектичным» сейчас модно.

Слова профессора стоят дороже, чем слова студента, и они ничем не угрожают системе. Статусные мыслители торгуют мудростью, и когда они цитируют марксовы тезисы о Фейербахе, то они просто продают еще 80 знаков (без пробелов) издателю. Когда же, например, наивный активист говорит, что «философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его», то это может значить все что угодно. Вплоть до вытаптывания газонов! Профессора газоны не вытаптывают. Это опасный экстремизм. Это два разных “марксизма”.

Функция статусных интеллектуалов, чья практика давно оторвана от экономической и политической реальности, сводится к торговле определениями и ничего не значащими словами. Это же можно сказать о многих деятелях искусства. В те же моменты, когда интеллектуальня или творческая деятельность неожиданно перестает быть только товаром на интеллектуальном рынке, то это можно объяснить наивностью, необразованностью или классовой злонамеренностью. Именно в эти моменты, когда интеллектуалы и художники не просто инвестируют в свою репутацию «радикалов», а совершают поступки, меняющие общество, они выпадают из роли конструктивных критиков. Некоторым кажется, что это очень здорово. Об этом, кстати, непрохо писал и сам Гройс:

«Автономия искусства отнюдь не означает замкнутый в себе художественный рынок или особую художественную систему среди многих других общественных систем, как это недавно утверждал Никлас Луманн в своей книге с характерным названием “Искусство общества”. Скорее искусство определяется способностью формировать не только особую сферу общественной активности, но и раскалывать само общество»

(Борис Гройс. «О современном положении художественного комментатора».)

marxism Последнее, как мне кажется, может быть как результатом знания, так и невежества и наивности. От простых невежества и наивности классовую позицию отделяет сознательная деструктивность. Ты можешь быть интеллектуалом или неучем, но ты находишься с этой стороны барикады, соответствующей классовому разделению сил. В поле культуры эта позиция определяется не столько политической экономией или фразеологией, а четкой позицией, направленной на ослабление или уничтожение института доминирования. Такая позиция не является конструктивной, потому что ставит под вопрос институты государства, рынка и т.д. Таким образом люди возвращают себе контроль за действительностью. А контролировать возможно только то, что ты готов уничтожить. Кстати, это не исключает переговоров, но реальная угроза (не блеф) всегда способствует конструктивности власть имущих. Они иначе не понимают.

Классовый подход в каком-то смысле плюралистичен. Он не подчиняется идеалистическим законам диалектики и единственно верной партийной позиции. Он исходит из личной ситуации. Но индивидуальным бунтом он не ограничивается. Сопротивление становится классовым, когда учитывает ситуацию других бунтарей. При всем разнооборазии и нюансах личной позиции единственным основанием успешной борьбы может быть только солидарность. То есть «левоватый» интеллектуал не должен поддерживать государственные институты и становиться прислугой клерикально-консервативной партии большого бизнеса, если он не просто «статусный левый мудрец», обясняющий мир, а человек, серьезно относящийся к 11 тезису о Фейербахе.

Конфликт вокруг работы Кузнецова в Арсенале вскрыл характер учреждения и показал истинное предназначение выставки «Великое и величественное». Они не были тайной для любого радикала или просто внимательного читателя пресс-релизов и парламентских законопроектов. Арсенал является инструментом государственной политики в сфере идеологии. Сама выставка реализует концепцию нацибилдинга, которая апеллирует к христианской идентичности. То есть служит утверждению традиционных ценностей, которые являются ядром консервативной идеологии Партии Регионов.

Мы можем отделять веру и религию. Страх смерти и иррациональный духовный опыт не тождественны религии и церкви. Но как раз эти идеология и институт неразделимы и являются одним из инструментом угнетения и обслуживают классовое господство. Это самоочевидные для «марксистов» вещи. Это как законы композиции, которые критик должен знать в обязательном порядке. Реакция Гройса указывает на то, что он не хочет посягать на основу порядка, а склонность Кузнецова к дискуссии указывает на то, что он лишен злонамеренности. Кузнецов видит цензуру, а Гройс – некий частный конфликт между художественной институцией (готовой предоставить ему слово) и недопонимание сторон. Таким образом, оба отказываются от попытки увидеть широкий философский и политический контекст. При этом наивность Кузнецова создала удивительную ситуацию. Он не просто раскритиковал и повлиял на общество. Общество его работу закрасило.

То есть согласие господина Гройса на участие в в Киевской биеннале-2014 и нынешний призыв «не бойкотировать» являются предательством? Многие думают именно так, но мне кажется, что это слишком эмоциональная оценка. Если Гройс и предал кого-то, то этого человека зовут Борис Ефимович Гройс.

Господина Гройса очень интересует ситуация вокруг Pussy Riot. Его не смущает, что это «внутрироссийская ситуация». Он пытается анализировать проблематику фундаментализма, но он у него предстает оторванным от государства и реалий классового общества явлением. Некие абстрактные фундаменталисты. Некая колеблющаяся между Западом и самобытностью Россия. Не хватает только размышлений о загадочной русской душе. В то же время клерикализм и антиклекаризм выступают в качестве конфликтующих сил в значительной части старого света. Политика Египта, Ирана, Турции, Туниса прямо определяются этим конфликтом. Культурная отсталость Восточной Европы заключается в том, что у нас этот конфликт не так проявлен, хотя от попов уже начинает тошнить. Смычка власти и религии является более важной проблемой, чем попытки сконструировать некоего чужого на базе сектанта стран Западной Европы и США. Это не частная жизнь индивида, а общественное явление.

То есть ситуация с муралем Кузнецова является выражением некой международной тенденции противостояния консервативно-клерикального и светского. Впрочем, можем предположить, что для «столичной штучки» Гройса эта тема маргинальна. Ведь на «богоспасаемом Западе» таких проблем нет. Постойте, почему же тогда он говорит о дикой ситуации вокруг Pussy Riot и отделывается каким-то несущественными комментариями по поводу ситуации с «Колиивщиной» Кузнецова? Про скандал вокруг Арсенала Bild не пишут. Может, дело не в тематике, а в раскрученности конфликта?

В своем отношении к государству наш теоретик искусства тоже далек от марксизма (классового подхода). Заметим, что Гройс напирает в своих комментариях по делу Pussy Riot на то, что не воспринимает их действие как незаконное. Невзирая на решение суда. Он приводит западные примеры и признает этот закон, игнорируя российский.

“Pussy Riot зафиксировали и открыли вниманию общества сложные отношения между сакральным и секулярным пространством, между искусством и религией, искусством и законом. Они всю эту зону сделали явной. Поэтому общество возбудилось и начало это обсуждать. Если бы они этого не сделали, никакого резонанса бы не было”

– отмечает Гройс в интервью Афише.

Ход мыслей художественного критика указывает, что сам он к обществу и его институтам совсем не критичен. Право является продуктом борьбы и фиксирует правила, которые формируются в результате конфликтов внутри правящего класса и конфликтов между угнетенными и угнетателями.

Совершенно наплевать нарушили ли Pussy Riot закон. Это была акция нанесшая максимальный ущерб церкви и государству. Пусек наказали именно за это. Само наказание сделало ситуацию такой “возбуждающей”. Это не назовешь обсуждением. Это выявление и провоцирование и так существующего в обществе конфликта. Критик, конечно, может увидить дополнительные смыслы в действиях акционистов (это одна из интересных и продуктивных идей Гройса), но хорошо бы понимать основное содержание происходящего. То ест критик, не замечающий очевидного, вызывает недоумение и сочувствие.
В своем интервью Дмитрию Гутову Гройс говорит:

«Вообще, стоит заметить, что сегодняшняя популярность марксизма на Западе связана не с тем, что он утопичен, прогрессивен, левый и так далее. Она прежде всего связана с тем, что все мы сегодня живем в условиях капитализма. А кроме марксистской модели описания капитализма нет никакой другой столь же хорошей. Все попытки создать какую-то другую модель провалились. Поэтому очень многие люди, которым нравится капитализм, являются марксистами. Они используют тот же инструментарий для описания капитализма, который разработал Маркс»

Вы уверены, что он это не о себе говорит?

You may also like...