Гопники или нацисты

kotik
Есть три очень вредных обывательских заблуждения, которые открывают путь ультраправому террору.

“Политический гопник ничем не отличается от аполитичного, разве что модно одет”
“Не надо демонизировать правое насилие, любая идеология может быть насильственной”
“Антифа сами провоцируют эскалацию насилия со стороны ультраправых”

Действительно, не всегда можно отличить гопника от бонхеда. И дело не только во внешнем виде, но и в мотивации действий. Желание выплеснуть агрессию, унизить слабого, страх и ненависть перед Другими. При этом, множества гопников обыкновенных и гопников политических частенько пересекаются. “Борцы за белую расу” часто оказываются за решеткой не за романтичный терроризм в духе дневников Тернера, а за банальный грабёж или разбой. Но если мы немного отдалимся и увидим общую картину, то поймём разницу. У гопника нет никакой глобальной цели. Максимум – доминирование его банды на районе. Он не стремится к экспансии своих идей и ценностей (он даже не рефлексирует об их наличии), не стремится к тотальному уничтожению врага (да и какие у него враги?). Гопнику хочется, чтобы порядок был, чтобы волосатые знали своё место, чтобы чужаки не шастали, он – хранитель равновесия, санитар леса. Неонаци хочет опрокинуть равновесие и на районе и за его пределами, изменить всё в согласии с собственными представлениями о гармонии и справедливости. Именно поэтому, там где гопник остановится и отойдёт в сторону, бонхед только начнёт входить в раж. По одиночке они могут быть неотличимы друг от друга (особенно в какой-нибудь провинции, куда не дошли модные веяния), но оказавшись в группе себе подобных они меняются. Помимо спонтанных вспышек агрессии в адрес “других” – спланированное, систематичное и несравнимо более жестокое насилие, всегда стремящееся к эскалации.

Нельзя отделять насилие от идеологии. И нельзя приравнивать политическое насилие правых и левых. Не потому что левые хорошие, а правые плохие, а потому что у них действительно абсолютно разная мотивация. На уровне одного человека она может быть схожей (в конце-концов, все мы, в определённом смысле, бьём потому что нам хочется ударить) но в соответствующей идеологической среде можно увидеть более общие закономерности. Насилие левых всегда защитно. Левый террор так или иначе направлен против некой внешней угрожающей силы. Даже сталинцам, реакционерам по сути и левым разве что по происхождению, для того, чтобы оправдать свои репрессии приходилось придумывать вражеские заговоры и козни вредителей. Они не могли расстреливать людей “просто так”. Насилие имеет смысл лишь тогда, когда оно направлено против сильного и опасного противника, бить врага слабого и безобидного – не следует. Не потому что левые хорошие, а потому что они логичные. Какой смысл в том, чтобы уничтожать слабого, если он не мешает и не способен помешать революции? Да никакого. Левые террористы 20-го века всегда направляли свой удар против полиции, армии, носителей власти, стоящих на пути изменений. Но не против мирного населения, не против статистов и нонкомбатантов.
Правое насилие другое. Оно иррационально и не скрывает этого, оно живёт и подпитывается этой иррациональностью. Оно стремится не только разрушить старые иерархии, но и возвести новые, основанные на национальных, расовых или религиозных ценностях, которые сами по себе лежат за пределами логики и здравого смысла. Бить слабых в этом случае не только можно, но и необходимо. Это жест доминирования, как у собак, опрокидывающих нижестоящего на спину, или кошек, тягающих младших за шкирку. Только вот мы говорим сейчас о больших группах, а в них, для того, чтобы убедительно обозначить своё главенство, не обойтись без кровушки. Когда нацисты в Киеве избивают очередного студенческого активиста, они делают это именно для того, чтобы “пометить территорию”, обозначить расширение границ своего влияния.

Ну, и третий тезис, о том, что противостояние правому террору только лишь усиливает его, озлобляя ультраправых. Нельзя озлобить бешеную собаку на поздней стадии заболевания. Она будет бежать вперед и кусать всех на своём пути, пока её не пристрелят или она не сдохнет сама. То же самое с нацистами – либо их остановят, либо они перережут друг друга сами (всяческие забавные расколы внутри левого лагеря – ничто по сравнению с конфликтами в среде правых, которые могут закончиться поножовщиной, а иногда и расчлененкой). Образумиться, перевоспитаться, поумнеть, пойти на переговоры – нацисты (как движение, а не как отдельные персоналии) не могут, да и не хотят. Очень трудно вести конструктивные переговоры с человеком, который стучит вашей головой об асфальт. И главное бессмысленно.
Переговоры – это для сильных, никто и никогда не будет вести переговоры с жертвами.

You may also like...